Добавить рекламный пост

Входим: Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь. 1 час 1 день 1 неделя 1 месяц Навсегда

Читаем:

Размещаем: RostovMama https://t.me/rostovmama_official Разместить от Vadim Разместить

Помогаем: [help!] Все вместе мы - удивительная сила, которая способна творить великие дела! [help!] Обсуждение темы сбора Сёмкиной для Сербат Артема. ПОЛИЦИЯ ВЕДЁТ ДЕЛО [help!] Дима Джинян. 26лет. ДЦП

[Alis0501]

У меня вопрос возник:
Ева показывает пальчиком на икону (не важно какую, у нас разные в разных местах квартиры), и "спрашивает" (на самом деле у нее это звучит как "Эээ???") - что/кто это???

Вот и что отвечать?

Что вы отвечаете своим деткам на такие вопросы? / или как собираетесь отвечать?

ЗЫ: Я пока на "Исусса" - говорю - "Боженька"
на Целителя Пантелиимона - "Святой Угодкин Божий" ...
Если показывает на киот с несколькими иконами, выделяю главного - "Боженька"

Слава Богу, пока у нее этот интерес урывками проявляется :)

[Близняшки]

Олесь, вот у нас недавно тоже так было, Марианна показывает на икону, и соот-но ей нужно объяснить, ЧТО это?! Я как-то не задумывалась, что ей отвечать, и поэтому ответила: "Иконка", а иногда говорю: "Боженка".
Вот тоже не знаю, правильно это или нет?!

[luchik]

Девочки! Как нужно поститься кормящей маме?

[mery]

Насколько я знаю беременными кормящим можно не поститься :)

[Alis0501]

А Ева креститься начинает потихоньку ;) Прикольно так, - кулаком :)

Вот статью новую Кураевскую нашла
http://www.zavet.ru/smv/rs/005kuraev.htm
интиресно :)

ВКУС К СЛОЖНОСТИ: ЦЕРКОВЬ И ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ

Диакон Андрей Кураев

"ЭТА ЗЕМЛЯ БЫЛА НАШЕЙ..." Разрозненные мысли о современной культуре и Православии

...На кого сегодня опираться священнику, если не на интеллигенцию? Допустим, в российской глубинке. Что, работяги к нему пойдут? Да нет — все начнется с учителя, с врача... И ими, может быть, ограничится...

На сегодняшний день социологи отмечают: в 90-х годах ХХ столетия впервые исчезла корреляция между уровнем образованием человека и его отношением к религии. В течении двухсот лет была четкая тенденция: чем выше образование человека, тем более прохладно его отношение к религии. Сегодня этого нет, то есть подтвердилось то, что Бердяев еще в 30-х годах видел в среде русской эмиграции: тезис о Православии как религии неграмотных крестьян – это миф. Сегодня для того, чтобы быть православным, нужно знать больше, чем для того, чтобы быть атеистом. Если в 19 веке Православие было религией крестьянской ("крестьянин" происходит от "христианин"), то сегодня оно становится городской религией, даже более того – религией мегаполисов.

Зайдите в любой храм в Москве, попробуйте найти там рабочих, – и, к сожалению, вы их почти не увидите. Присмотритесь к лицам той молодежи или людей среднего возраста, которые там стоят (а их число уже сопоставимо с "бабушками") – это преимущественно интеллигенция. В московских храмах либо люди с минимумом образования – традиционные бабушки, либо с максимумом – те, у кого есть вкус к высокой культуре, серьезной мысли, к сложности, а не примитиву, который предлагают всевозможные секты.

В России для нашей проповеди открыта разве что студенческая молодежь. Вообще Православие сегодня превращается в "секту интеллигентов".

В деревнях – пустые храмы и спивающиеся крестьяне, которым совершенно наплевать, что в этом храме: клуб, танцплощадка или зернохранилище. Сельские приходы оживают только после Троицы – дачники приехали. Несколько лет назад в поселке Нерль Тверской епархии собрали сход, на повестке дня – судьба местного недоразрушенного храма, в котором размещается "дом культуры". Голоса разделились пополам: половина – за храм, половина – за дискотеку. Но за храм были дачники, москвичи, а за дискотеку – аборигены: "А где мы танцевать будем, где мы кино смотреть будем? Вы что?! Если надо кого покрестить или отпеть, то в соседнее село свозим, ладно. А в повседневной жизни нам киношка нужна!".

Сто лет назад Православие было крестьянской религией, а города жили Вольтером, Марксом и Дарвиным. Но сегодня все не так.

И вот пробую я представить себя на месте юного батюшки, который окончил семинарию, и его отправили на село служить, строить или восстанавливать храм. С чего начать? С кем наладить первые связи? Думаю, единственная группа жителей сел или небольших городов, с которой у священника может наладиться контакт, это местная интеллигенция: учителя да врачи.

А значит надо наложить запрет на воспроизведение церковно-публицистических штампов столетней давности. Один из таких штампов полагает, что слова "поло-жу вражду между семенем твоим и семенем жены" (Быт. 3, 15) относятся к взаимоотношениям Церкви и интеллигенции. Сто лет назад в некоторых изданиях через запятую писалось "жиды, студенты, интеллигенты". Но если мы будем воспроизводить это сегодня, мы обречем себя на очередные сто лет одиночества.

Замечательный педагог и психолог протоиерей Борис Нечипоров однажды сказал, что из всех молодежных групп его города (а служил он в райцентре в Тверской глубинке) есть только одна, с которой есть шанс найти общий язык. Это "боевики" – те ребята, которые серьезно занимаются боевыми искусствами. К пьяному бесполезно обращаться с проповедью. "Боевики" же ради своего спорта держат себя в форме. Все остальные – уже или на игле, или в бутылке.

От своего опыта работы с москвичами я могу только добавить: здесь есть еще и другая группа, с которой можно работать. Карьеристы. Те ребята, которые хотят чего-то добиться в жизни – сделать самих себя, создать семью, построить дом, сделать карьеру. Поэтому они стараются хорошо учиться, поступают в нормальные университеты. Круг их интересов не сводится к тому, как "наиболее кайфово" провести наступающий вечер. Их головы также относительно трезвы, а значит, с ними еще можно спорить, можно работать.

Но чтобы мы смогли работать хотя бы с ними – в наших семинариях и приходских пересудах надо преодолеть дурацкий стереотип, что, дескать, у нас на приходах бабушки, а для бабушек "этой философии" не нужно. "Отмазка" ленивых семинаристов – "бабушкам это не нужно" теперь уже не срабатывает.

Соответственно, надо из нашего церковного обихода убрать стереотип, гласящий: "интеллигент – значит, еретик". Все остальное, необразованное и кичащееся своей необразованной кондовостью и пролетарскостью – еще опаснее.

Да, сто лет назад можно было сказать словами преподобного Амвросия Оптинского: "Где просто, там ангелов со сто". Вокруг был православный мир, православная школа, государство, семья. У каждого под рукой был добротный хлеб – жизнь своего прихода. Захотел большего – поезжай в ближайший монастырь. А богословие было этаким интеллектуальным пирожным, излишним и не связанным с реальной жизнью и ее проблемами.

Но сегодняшний мир ежедневно обращает к христианам тысячи вызовов. И человек, который не воспитан в традиции религиозной мысли, оказывается беззащитен. Он не сможет отличить подлинное от подделки и, даже имея подлинное, не сможет передать его своим детям. Так что сегодня где просто – там ересей со сто. Так и в самой церковной среде, а уж тем более в светской.

Православие становится интересным, привлекательным для тех людей, у которых есть вкус к сложности, вкус к мысли, вкус к самостоятельности, умение плыть против течения. Поэтому давайте перестанем воспроизводить на уровне приходских пересудов и в церковных изданиях все эти привычные хулы из позапрошлого века по поводу интеллигенции, которая Россию продала. Любому, кто от имени Церкви начнет мусолить тезис о том, что от учености и книжности всякие, мол, следуют духовные беды, стоит жестко напомнить, что он цитирует апостольского врага. Именно "Фест громким голосом сказал: безумствуешь ты, Павел! Большая ученость доводит тебя до сумасшествия" (Деян. 26,24).

"Разум! Разум! И клянут его и хвалят, но и те, кои клянут его, знают, что без разума ничего не поделаешь… И вере тоже без разума нельзя. Разум верный в область веры ничего не пустит такого, что может портить ее тенор – например, суеверия"* (СНОСКА: Св. Феофан Затворник. Собрание писем. Из неопубликованного. М., 2001, с. 159.).

Только "благочестие на все полезно" (1 Тим 4,8), а вот простота – нет. Она может обернуться хуже воровства. Благодатная простота как цельность души, знающей только Христа и всюду видящей только Предмет своей единственной любви – добра. Искусственная стилизация, игра в упрощение – это разновидность лицедейства и косметики. Это плохо.

В Церкви есть неписаное правило: из сонма наших святых избери себе для подражания того, кто наиболее похож на тебя по обстоятельствам своей жизни. Это означает, что лучше прилагать к себе советы подвижников, жившие в недавнее время, а не советы древних. Ведь обстоятельства жизни и культура, в которой жили святые 19 века или новомученики века 20-го, более похожи на те проблемы, которые обступают нас. С другой стороны, выбери святого, наиболее близкого к тебе не только по времени, но и по его служению, по обстоятельствам его жизни. Если ты многодетный семьянин, то тебе полезнее будет ознакомиться с документами из жизни Царской Семьи. А уж если на твоем носу очки, а твоя "карма" помечена университетским дипломом, то лучше ориентиры для себя искать среди святых книжников, а не среди отшельников. Святые книжники Церкви – это ап. Павел и Григорий Богослов, Василий Великий и патриарх цареградский Фотий, митрополиты Филарет (Дроздов) и Серафим (Чичагов)... У них нужно учиться тому, как талант интеллектуальной сложности и светского образования приносить на служение Христу, а не ампутировать его.

Христос пришел для всех. Значит – и для образованных людей тоже, а не только для "простецов" (которые, вдобавок, начинают совершенно некстати гордиться своей "простотой").

Что же касается диалога Церкви и интеллигенции – то его время уже позади. Да и вообще – возможен ли такой диалог? Если человек интеллигентен и честен – при знакомстве с миром Православия он, некоторое время продержавшись на дистанции "диалога", просто войдет в мир Евангелия. Ведь диалог предполагает понимание – а при знакомстве с Православием рано или поздно приходит понимание того, что чего-то тут не понять, если смотришь издалека. "Диалог" можно вести с книжками. А тут все тебе кричит о том, что одних лишь книжек мало. Однажды умный человек это поймет. И прекратит свой диалог с Православием. И станет просто "рабом Божиим". Унизительно? – Но по моему рабство Богу – это большая мера свободы, нежели рабство своим собственным стереотипам и страстям.

Так что вопрос "Церковь и интеллигенция" социологически не верен: в Церкви много интеллигентов; среди интеллигенции немало церковных людей. И потому диалог сегодня ведется не между образованными умниками и "бескнижными" монахами-простецами, а между верующей интеллигенцией и интеллигенцией еще-не-верующей.

Не с интеллигенцией сегодня конфликт у Церкви, а с той частью интеллигенции, которая изменила своему долгу – долгу критической мысли. Сегодня в котелках интеллигенции варится национальное блюдо – каша в голове.

Нынешнее всеверие нельзя считать простительной и милой доверчивостью. Наивными детьми людей можно было назвать 200 – 300 лет назад. Но люди, воспитанные в самой научной цивилизации в истории человечества (т.е. в СССР), воспитанные в преклонении перед разумом и наукой и к тому же воспитанные в недоверчивости как официальной пропагандой, так и диссидентской – эти люди в нашей космической державе летают в астрал, вертят тарелочки, верят в порчу и гороскопы. И это уже национальный позор.

Из нашей жизни уходит такая добродетель, как "дисциплина ума", "дисциплина мысли". А ведь слушая какого-нибудь религиозного проповедника, стоит задуматься – чем же он обосновывает свои взгляды и к чему исполнение его доктрин может в конце концов привести?

Увы, почти не слышно сегодня голоса академической науки, протестующего против тотальной пропаганды суеверий и оккультизма.


"ПОРА ВЕРНУТЬ ЭТУ ЗЕМЛЮ СЕБЕ"
Церковь в Университете

Есть в нашей жизни то, в чем Россия не по хорошему уникальна: ни в досоветские годы, ни в послесоветские в наших университетах не создавали богословских факультетов.
Это плохо и для Церкви, и для науки. Студенты-богословы лишаются возможности повседневного общения со своими светскими сверстниками и тем самым не впитывают ту культуру, в которой им и предстоит работать в будущем. А светские студенты оказываются до позорного беззащитны перед лицом самых диких мифов, касающихся веры и истории Церкви. Они не обретают навыка мысли на религиозные темы, а, значит, остаются заложниками безмыслия.

А уж как полезно для лектора-богослова выносить свои тезисы на суд университетской аудитории! Тут уж точно нельзя действовать по принципу "из нашего теста лапша для всяких ушей хороша". В светском вузе к лектору-богослову относятся заведомо критически, в зале сидят студенты с разных факультетов, а, значит, каждый на свой зубок будет пробовать каждое его слово. И это хорошая проверка. Кстати, курсы богословия, которые читались в дореволюционных университетах (я имею в виду прежде всего Б. Мелиоранского в Петербургском университете и протоиерея Павла Светлова в Киевском) поразительно интересны и сильно отличны от аналогичных академических курсов.

Мне бы хотелось, чтобы в этом отношении наши университеты стали похожи на университеты Европы. Мне хотелось бы, чтобы исчез ненужный налет "сенсационности" с богословских лекций. В конце концов, лектор-богослов, указывая на христианскую почву, на которой выросла европейская культура, просто говорит: "эта земля была нашей, пока мы не увязли в борьбе… пора вернуть эту землю себе", пора перестать быть иностранцами в своей собственной стране.

Впрочем, это я сказал бы и в интервью 10-летней давности. А сегодня я замечаю, как новая тень легла на порог моей аудитории. Церковь начинают воспринимать как часть официоза. И, соответственно, сторониться ее. Понимаете, обиднее всего – расплачиваться за удовольствие, которого не получал. Церковь не обладает никакой властью в светском обществе, и прежде всего не обладает властью цензурной (оно, может, и к лучшему, ибо трудновато пришлось бы цензору-христианину в языческом обществе). И хотя госвласть с нами особенно не считается – о нас все равно сплетничают как о государственной церкви. И это сказывается и на отношении части академических кругов к преподаванию богословия в университете. Нам бросают упрек, что мы навязываем теологию светской системе образования.

Странное дело: если философскому факультету предложат спецкурс по философии Платона – его с радостью примут. Если историкам предложат курс по истории доколумбовых цивилизаций Америки – и его примут без звука. А вот о христианской мысли и истории рассказывать носители этой мысли права не имеют?
Но здесь, правда, уже многое зависит от нас: сможем ли мы сами провести грань между изложением и анализом – и зазыванием и пропагандой.

Что касается меня – то я не ставлю перед собой задачу привести моих МГУшных студентов в Церковь (хотя несколько моих бывших слушателей уже несут священническое служение). Я понимаю, что к вере придут единицы. Но я надеюсь, что у большинства из тех, кто прослушали курс, будет воспитан вкус к богословской мысли по крайней мере в такой мере, что сектантские изделия им покажутся просто безвкусными. Сохранить человека для науки, спасти его от бегства в секту – разве это мало с точки зрения университетского образования?


ЗОНА РИСКА
Церковь и наука, Церковь и творчество

Вечный коммунальный вопрос – вопрос соседства науки и религии… Принцип мира между нами ясен: чем выше забор, тем крепче дружба. Истинный профессионал – физик ли, богослов ли – точно знает границы своей компетенции, своих возможностей. И свой инструментарий. И не путает сферы, описуемые разными языками и средствами. Наука уже давно (со времен Канта или уж по меньшей мере с теоремы Гёделя или "принципа неопределенности" Гейзенберга) умеет собственными методами определять свои принципиальные границы, доказывать свою неполноту. Наука не может найти Бога. Она может найти лишь повод к своему собственному смирению: в мире и в нас есть нечто, что нельзя описать на языке математики… А от смирения до понимания Евангелия уже один шаг. Шаг воли, желающей обрести новый опыт.

...Все, что связано с областью творчества, неважно – богословского, художественного, писательского или театрального, – это все область повышенного духовного риска. Церковь не запрещает людям заниматься творчеством и даже благословляет их, но просит внимательней относиться к себе самому, к своему состоянию. Быть предельно трезвым, не позволять себе тщеславия, самовлюбленности, опьянения собой и успехами. Избегать медитативности, которая может привести к одержимости.

Даже талантливый человек может оказаться во власти весьма недоброкачественных настроений и одержаний. Творец жаждет "вдохновений" и "наитий". Но качество этих "вдохновений" может оказаться совсем не добрым. Человек, раскрывающий свою душу в ожидании "озарений", равно как и человек, стремящийся спровоцировать в себе прилив "страстей" с тем, чтобы потом их достовернее описать, может отвыкнуть регулировать свои страсти и чувства, и, что еще хуже – может и просто стать одержимым…

К сожалению, история культуры показывает, как много очень одаренных и талантливых людей становились игрушками в руках темных сил. Уходили в наркотики, кончали жизнь самоубийством, становились злыми гениями для всех, кто их окружал.

***

Самый мой любимый и самый простой призыв – помнить, что входя в храм, надо снимать шляпу, а не голову. Голова может еще пригодиться.

[Weleta]

Олеся, спасибо за интересную статью.
 Если будут еще, выкладывай, пожалкйста.

[Alis0501]

Я рада, что понравилось :)
Тогда беру на себя наглость еще парочку выложить.

Учим детей молиться. Размышления молодой мамы

Воспитание детей

автор:
Tue, 15 May 2007, 11:36

Перевод с английского статьи из православного журнала на английском языке "Дорогая в Эммаус" специально для портала Православие и мир" Анны Зюзиной

Когда коллектив журнала «Дорога в Эммаус» решил поговорить с православной мамой о детях и молитве, мы представляли себе опытную женщину с взрослыми детьми, которая в свое свободное время даст нам большое интервью. После нескольких обсуждений мы, все-таки, остановились на Инне Беловой, молодой маме « в расцвете сил» трехгодовалого мальчика. В то время, когда радости, страхи и заботы по воспитанию православного ребенка занимают все ее время бодрствования, мы нашли ее спонтанные размышления на эту тему свежими и интересными.

Журнал: Инна, расскажите нам немного о себе.

Инна: Я выросла в Москве, после общеобразовательной школы я поступила в Московский Институт Иностранных Языков. Я не была крещенной до девятнадцати лет, пока сильно не заболела. После крещения я выздоравливала полгода и начала ходить в церковь регулярно. Я работала секретарем и продавала свечи на Подворье Валаамского монастыря в Москве. Мы поженились с моим мужем Виктором, когда мне было двадцать девять лет, Николай родился, когда мне было тридцать два. Ему сейчас три года. Мой муж Виктор вырос в неверующей семье и стал православным в двадцать три или двадцать четыре года после того, как его друг привел в храм. Он художник, и многие годы работал, расписывая церкви. После того, как мы поженились, он не хотел оставлять нас на долго и уезжать писать, поэтому он нашел работу графического дизайнера в Москве, затем он пошел учиться на бухгалтера. Мы надеемся, что скоро его посвятят в духовный сан.

Ж: А Ваши родственники? Были ли они верующие?

Инна: Мои обе бабушки были очень простые люди. Они верили в Бога, но таким образом, что никто об этом не знал. Я помню историю про мою бабушку Марию, которая однажды вернулась домой очень поздно. Когда она наконец вошла в дом, мои родители стали ее спрашивать, почему она так поздно возвратилась, на что она ответила, что шла всю дорогу пешком. На вопрос, почему, она сказала, что у нее не оказалось денег на троллейбус. Мои родители стали возражать, что билеты проверяют очень редко, и можно было бы проехать бесплатно. Бабушка ответила, что может быть это грех, поэтому она шла пешком. Вот такая она была. Бабушка умерла, когда мне было три года. Моя вторая бабушка, Александра, мама моей мамы, всегда на Пасху приносила нам куличи и яйца. Я очень хорошо это помню. Она сидела на кухне и могла долго рассказывать о своих детях и внуках. Она ничего не слышала, но могла разговаривать. Как сейчас помню, сидит она на кухне, пасхальное солнце светит в окно и отражается как благословение на яйцах и куличе. Это были райские мнгновенья.
Фото Олега Коновалова
Фото Олега Коновалова
Когда бабушка Александра умерла, я знала, что она верит в бессмертие души, потому что она сказала мне: « Приходи и проводи меня.» . Один из ее внуков купил ей погребальный саван в подарок с православными надписями и крестом. В то время это была очень редкая вещь, и бабушка часто ее доставала, показывала людям и говорила: «Посмотрите, что у меня есть». Она ждала свою смерть с миром в душе. Когда родился ее правнук, слабенький и больной, доктора сказали, что ребенок не жилец. Когда об этом сообщили бабушке, она ответила: «Я так стара, я хочу умереть вместо него, а он пусть живет.» Ей было восемьдесят три, она обладала прекрасным здоровьем, но спустя три недели внезапно умерла. С того самого дня, ребенок стал поправляться. Он родился семнадцатого декабря, а бабушка умерла восьмого января. Но несмотря на все это, я не была верующей. Я была против всего религиозного из-за атеистической пропаганды, которая была в школе, в пионерских лагерях, везде. Когда мне было девять лет, мой отец что-то сказал о Боге. Я была изумлена и ответила: « Как ты можешь такое говорить, это ведь леригия!». Я даже не знала, как правильно выговорить «религия», но уже знала, как с ней бороться. Потом, когда мне было четырнадцать у меня был подростковый кризис. Я увидела на шее у матери маленький православный крестик, я попросила показать его мне. Она дала посмотреть, вдруг я так обозлилась на нее за ее невежество и несовременность, что выбросила крестик в окно...

Дальше читать здесь

[Alis0501]

И еще:

Когда умирают дети...

Воспитание детей

автор: священник Алексий Дарашевич
Tue, 5 Dec 2006, 05:35

Беседа о.Алексия Дарашевича, настоятеля храма Живоначальной Троицы в Поленове  со слушателями радиостанции Радонеж состоялась в августе 2006 года, через неделю после того, как в автомобильной катастрофе погибли двое его детей, а еще двое находились в реанимации.

Сегодня мы поговорим о смерти. В эти дни становится как-то по-новому понятно и ясно, что это такое. Я благодарен всем, кто поминает моих детей Алешу и Настю и молится о них. Молитесь, молитесь о них, дорогие мои. Знайте, когда мы молимся, мы соединяемся с ними и не только с ними. В том мире все родные, все действительно братья и сестры. Мы и здесь называем себя братьями и сестрами, но по сути не являемся ими. Мы как-то даже не очень верим в то, что это возможно. А ведь на самом деле люди крещеные могут быть братьями и сестрами вне зависимости от достатка, занятий, привычек, возраста. Но мы даже не пытаемся этого делать. Даже в церкви мы стоим по одиночке. А в ином мире все действительно братья и сестры. И когда кого-то поминают, поминают всех. Вы не только чужих поминаете, вы своих этим поминаете. Поэтому поминайте…

о.Алексий Дарашевич принимает в Поленово гостей из храма св. мц. Татианы. Фото: www.st-tatiana.ru
о.Алексий Дарашевич принимает в Поленово гостей из храма св. мц. Татианы. Фото: www.st-tatiana.ru
Я сейчас стараюсь служить каждый день. В один из них, стоя на литургии перед распятием (а у нас в церкви в Поленове очень красивое распятие), я подумал: «Какой же красивый Господь! Какой же у Бога Отца был красивый Сын, какой же Он прекрасный был Сын! И как же Бог Сам отдал Его нам?..». Понимаете, вот откуда идет это отдание. Ведь сам Отец это сделал.

На отпевание пришло много молодых людей, и все говорили, что не было тяжести, а радость удивительная. Вы заметили, что когда кто-то умирает, мы надеваем черные траурные одежды. На панихиде это было как-то разительно -- все в черном, а я -- в белом. Я один в каком-то сияющем церковном одеянии. Согласно церковному преданию, первые христиане не надевали черных одежд, а облачались в белые. И это белое сияние и есть настоящее наше ощущение.

Тема смерти – трудна и очень серьезна. Даже тот, кто в этой жизни ни к чему серьезно не относится, смерть понимает, как что-то значительное. В последнее время все больше людей стало бояться смерти. Ведь она обрывает все человеческие стремления. Сейчас люди избегают даже думать о смерти, как бы отворачиваются от нее. Как будто, если сделать вид, что ее нет, то ее действительно не будет. Если кто-то умер, то сразу возникает вопрос: «Стоит ли сообщать об этом, ведь человек будет волноваться, зачем его волновать?» Это понятные переживания, но они человеческие, не Божии. Смерть, прежде всего, – это разговор Бога с человеком, это Слово Бога к человеку, и человек должен обязательно услышать Его. Нельзя лишать человека Слова, которое говорит Господь. Мы все едины, и когда Господь говорит что-то человеку, Он говорит это и его сыну, дочери, матери, отцу, всем близким, потому что все мы живем друг другом.

Когда произошла авария, то встал вопрос, сообщать или нет подруге дочери о том, что она погибла. Решили не сообщать. Это неправильно, абсолютно неправильно. Почему? Мне довелось сделать это совсем по-другому.

Когда я пришел в реанимацию, дети были в сознании. И вот Серафим открыл глаза и спросил: «А Настя умерла?». Я ответил: «Да». – «Да, я так и подумал. А Алеша?». – «И Алеша», – сказал я. И мальчик так спокойно, так ясно, так просто это принял. Почему так было? Потому, что это была правда. А правда Божия обладает чудесной силой, благодатью. Настоящей благодатью, которая животворит, которая дает силы. А мы, когда боимся, забываем, что за смертью благодать. Я знал это, и вот впервые столкнулся с таким явственным явлением силы Божией.

В мире все больше страданий, все больше смертей, каких-то несчастий. Мои дети лежат в Морозовской больнице, поэтому я каждый день бываю там, встречаюсь с врачами, и они рассказывают, что видят колоссальный вал детских смертей, и не знают, что происходит, даже говорят: «Что ни кроватка, то загадка». Но рядом с этими несчастьями есть благодать, и она очень близко. Я не сразу это осознал. Сначала ты живешь, действуешь, а только потом приходишь к мысли: «Господи, я ведь не рассчитывал на такое спокойствие, на такую простоту». А это все дано, дано молитвой и упованием на Господа. Какой огромной силой обладаем мы, православные, и наша Россия! Даже в самой простой молитве заложен огромный смысл. Ничего нет проще молитвы «Господи, помилуй мя, грешного». Мы привыкли так говорить, даже не задумываясь. А ведь слово «помилуй» значит не только «прости», но и «милуй», то есть «люби». В польском языке сохранилось слово «милость», т.е. «любовь». Так вот, «помилуй», значит «полюби меня, Господи». Мы все время просим у Господа максимальной любви. А что значит «полюби»? Настоящая любовь-милость будет тогда, когда Господь возьмет нас к Себе, а это и есть смерть. В этом мире мы видим смерть, а по сути это взятие нас Господом к Себе. Какое же это удивительное дело, событие, которое невозможно представить!

Ионова Татьяна - К свету!
Ионова Татьяна - К свету!

Я хочу сегодня говорить не о слезах, хотя слезы, конечно, есть. Я хочу говорить о той радости, которую даровал мне Господь. Радость эта – люди. Вы, мои духовные чада, вдруг оказались рядом со мной. Я знаю, что все вы работаете. Но очень многие приехали, некоторые преодолели тысячи километров. Церковь – это семья. И я увидел, что у меня действительно она есть.

Недавно я ехал с одним священником, потерявшим жену и сына, и посочувствовал: «Да, батюшка, ты теперь один остался». Он ответил: «Ты что, батюшка, я не один, как я могу быть один, ведь со мною Господь!». Мы никогда не бываем одни, никогда! И еще я хотел бы сказать Вам и тем, кто слышит нас, и, может быть, особенно тем, кто не слышит. Каким образом они могут сейчас услышать меня, не знаю. Но так мне хочется, чтобы они как-то это почувствовали! Становитесь, спешите быть православными, настоящими православными! Потому что в этой жизни надо быть готовым ко всему, потому что жизнь трудна, по-настоящему трудна. И кто знает, что ждет вас за порогом.

Вы не должны быть теми, кто просто время от времени заходит в церковь, ставит свечку, крестится, постится, а вроде и не постится; когда молится, а когда и не молится – ну, не получается. Нет, мои дорогие, жизнь слишком серьезная, чтобы быть хладными, чтобы быть теплыми, еле теплыми. Мы должны быть горячими, должны быть сильными православными, так чтобы не только, может быть, себе помочь, но и тем, кто рядом с нами. Вы говорите, что Ваша мама и Ваша подруга крещеные и думают, что они православные. Скорей всего. Но разве это так?..

Наша радиослушательница Елизавета делится со мной своим несчастьем: «У меня тоже горе, у меня погиб сын, два года назад. Я по нему плачу день и ночь и жду его домой. Не знаю, что мне делать…».

Я Вам скажу: матушка, матушка, как ни горько Вам это говорить, но зачем Вы это делаете? Вы думаете, что слезами своими можете ему чем-то помочь? То, что Вы делаете, делают очень многие, но… Сейчас я, может быть, имею право Вам сказать то, за что в другой раз меня могли упрекнуть: хорошо Вам, сытому, спокойному и счастливому так говорить. Я хочу сказать, что это безбожие, так поступать. Именно так, как это делаете Вы. Это маловерие, это неверие, это, по сути, не помощь ему, а просто камень на нем. Думаете, ему там легко? А Вы еще давите этой беспросветностью своей, тоской и унынием.

Разве Господь заповедал нам это? Думаете, сын этого от Вас ждет? Я уже говорил, хочу повторить: мы боимся смерти. Мы часто ссылаемся на святых отцов: «помни час смертный, и вовеки не согрешишь». Да, это говорит святой, но в его словах нет страха смерти, понимаете – нет! Вы помните, что был Ваш сын, мальчик Саша, упокой, Господи, его душу. И Вы уцепились за него,   прошлого, не сегодняшнего, не думая о том, что с ним, с его душой сейчас. Так вот, «помни час смертный» значит «помни, что тебя ждет, помни и стремись к этому, думай об этом и готовься к этому».

Получается, мы боимся настоящего, подлинного христианства, а значит, боимся самого Христа. Не надо ужасаться смерти, это обычно и естественно. Странно, если бы это было не так, ибо кто такой Бог и кто такие мы? Он велик, Он огромен, Он невообразим по сравнению с нами. И даже апостолы ужасались. Помните, Петр? Бросился в ноги, сказал: «Господи, выйди от меня, ибо я человек грешный». Они ужасались, когда Господь открывался им не как Человек, а как Бог, что очень естественно для нашей грешной природы. Нам и нужно, наверно, бояться, но нужно бояться как детям, которые и боятся и тянутся к Господу, понимаете, тянутся. А мы куда тянемся, за что цепляемся? Мы же не к Господу тянемся.

Если бы к Господу тянулись, то искали бы света, добра, радости, потому, что Господь есть Любовь, Радость и Свет. Этот Свет бы проникал в нас. Если же мы не соединяемся с Ним, если тоска в нашей душе, то мы устремляемся не к Богу. Я понимаю, когда люди в тоске плачут и надрывают себе душу, я очень их понимаю. Но минута этих чувств, и Господь уводит меня от них. Не подумайте, что я кого-нибудь из вас осудил. Это мое сочувствие к Вам и желание вытащить Вас оттуда, где Вы сейчас находитесь. Когда человек стенает, плачет, вопиет, он боится и понимает, что его участь тяжела, горька и он хоть в какой-то мере, неосознанно, может быть, старается это разделить эту участь. Вот, по сути, что мы делаем. Но это неправильно.

Те, кто были до Христа, может быть, правильно это делали, другого способа не было, не было радости Воскресения. Но у нас-то, после Рождества Христова, Воскресения Христова есть другое, Господь даровал нам это другое. Мы можем с вами не только там быть с умершим. Там люди не испытывают облегчения от наших мучений. Ему от этого нет облегчения, более того еще тяжелее, потому, что вместо того, чтобы быть с ним, как клубок свернувшийся мучаться, пожирать себя, сжигать себя, нужно тащить его оттуда. Понимаете, тащить. А Вы что делаете? Вы совсем этого не делаете. А тащить Вы будете его, если сами будете стремиться к Богу. Если Вы не будете тащить, Вы сами не сможете никогда этого сделать. Господь будет тащить. Если Вы только потянетесь к Нему, ухватитесь за Него: "Господи, Господи, я Твоя, я с Тобой, Господи", и тогда Ваша вторая рука потянется к сыну и будет, будет ему за что уцепиться. За слабую Вашу руку, слабую, совсем немощную. Но будет это, сколько-то лет продлится не знаю, но Вы будете делать дело, святое дело. Божие дело. Во что нужно делать, мои дорогие. Мы еще себя в какой-то мере хвалим, вот смотрите, как я переживаю, как я переживаю. Вот кто-то там совсем не переживает, а я вот надрываю свою душу, плачу, глаза все выплакала, ослепла даже, Господи. Разве это, Господь, заповедал нам?

Другая наша слушательница говорит: «Детей дает Господь. Умирая, они возвращаются к своему Отцу, поэтому «убиваться» нельзя».

Вы совершенно правы. Когда мы так убиваемся, это говорит о нашем маловерии: у нас в душе нет конкретного ощущения, что мир Божий есть, он рядом и он прекрасен. Шаг сделал, и ты уже там, в том мире. Нас сбивает, нам не дает это сразу понять неожиданность. Леша с друзьями ехал в паломничество по Золотому кольцу, по нашим древним святыням. У него был второй день отпуска, и он давно обещал детям свозить их в путешествие. Ребята ехали, пели, потом по пути свернули к знакомым в другой храм, там тоже молодые ребята, девчонки. Они были полны радости. И они в эту радостную минуту попали в самую большую радость. Да, был, конечно, какой-то страшный момент, разрыв, надрыв, но надо было его пережить. Жизнь плотная, чтобы пройти через стену, ее нужно пробить. Это очень трудно и даже больно. Но за ней радость, свет.

Все происходит по воле Божией. Даже волос с головы человека не может упасть без Его воли. Если это воля Божия, то какое может быть переживание? А мы не понимаем и вменяем себе это в достоинство: какой я хороший человек, вот другая мать равнодушная, отправила, и ей все равно, а я - беспокоюсь!

Дорогие мои это заменитель духовной жизни, это не духовная жизнь. Это мешает нам жить по-Божьи. Переживание – это рудимент бездуховной жизни. В той безбожной жизни нам нельзя было не переживать, потому что без этого мы могли стать камнями, кирпичами и больше ничем. Когда человек неверующий, он вынужден переживать, у него другого способа жить духовно просто нет. И он берет хотя бы этот костыль – волнение. Он плачет, рыдает. Но нам дано Богом, Церковью гораздо большее. Нам дана ясность, нам дана вера. «Мир вам», – сказал Господь. В мире мы должны жить в ясности, в покое, с надеждой, с упованием на Господа.

Мир должен быть с нами. Мы так часто слышим это слово. Во время   службы время от времени священник поворачивается к пастве, к братьям, к сестрам, благословляет их и говорит: «Мир вам». Все живет миром. Там, где мир, есть Господь. Там, где смута (говорят «смутно на душе»), Бога не видно. А почему? Мира нет. Мы должны успокоиться и положиться на волю Божию. Все рождается в простоте. Не нужно выдумывать, нужно просто делать то дело, которое Господь дает. Так было и у нас с матушкой. Мне позвонили, я сразу понял, какое у меня дело: я должен ехать к моим детям. Мне нужно было как-то выбраться из Поленова, я даже не знал, как это сделать, потому, что было 2 августа, обычный будний день. Мне это было трудно, но я решил эту проблему. Потом появилась вторая проблема, третья, четвертая, пятая… Я удивился, сколько их собралось. В это время я молился. В такой простоте и оказался Господь.

Благословение Божие и Ангела-Хранителя в вашей простой и обычной святой жизни.

Подготовка текста к печати: Людмила Молчанова, Анна Кастарнова www.pravmir.ru

http://www.pravmir.ru/printer_1475.html

[Alis0501]

СУпер статья рекомендую :)

...Схимонахиня Татьяна (Иванова), которая подвизается при Свято-Успенском Вышинском монастыре, слово "дась-дась" не употребляет. В ее жизни нет ничего неожиданного. В ее жизни все происходит по законам и логике Божьего промысла.

Татьяна - не простая схимонахиня. Она приняла постриг уже после того, как родила и воспитала 14 детей. Все стали или монахами, или священниками, или женами священников. Ее дети служат в Троице-Сергиевой лавре, во многих храмах Москвы, Рязанской и Тамбовской областей. Приезжают по первому зову. Сейчас ей уже за 70, но своим видом она наглядно опровергает мнение, будто деторождение и красота не совместимы...

от сюда http://www.pravmir.ru/printer_1889.html

[Жаннулька]

Девочки хочу причаститься. Кто знает как это делается. В это воскресенье собрались Вику нести на причастие, думаю, может и мне стоит.
Знаю, что надо соблюсти трехдневнный пост, с какого дня надо начинать, и что кушать можно.

[Ир-р]

в субботу причащаем Егора, сказали не кушать с утра и все. с 8 утра начинается служба, в конце ее причащение

[Жаннулька]

ИР насчет ребенка понятно, а вот насчет меня как?

[Ир-р]

думаю аналогично, потому как мы когда узнавали, не конкретизировали кто хочет

[Жаннулька]

.

[Маша]

Перед причащением надо службу отстоять, а  я не могу, у меня низкое давление и падаю в обморок. что же мне делать?