Надо расставаться легко
Мохнатый шмель - на душистый хмель,
Цапля серая - в камыши,
А цыганская дочь - за любимым в ночь
По родству бродяжьей души.
Еще одна страница перевернута. Прочитана. Пока не забыта. Пока в голове миллион картинок. Приятных и не очень. Но спустя несколько дней краски померкнут, сольются в наброски, а потом и вовсе растают серым пятном.
Так надо. Я и не спорю. Я никогда, слышишь, никогда не спорю с тобой. Я самая послушная «твоя» девочка.
Снова ночь. Под ногами опавшая листва. Дождь и ветер. На плече старая, потертая дорожная сумка. В сумке зубная щетка, смена белья, пара толстовок, джинсы, и теплая, вязанная кофта – привет из прошлой жизни. Хотя, прошлого нет – ты так учил, помнишь? Наверное, ты это придумал, чтобы было легче уходить. Конечно, только для этого.
Боже мой, как сегодня холодно. Ветер треплет мои волосы, пробирается под куртку. Что-то влажное струится по лицу. Дождь.
Я останавливаюсь, надеваю капюшон. Достаю сотовый телефон, чтобы проверить время. Без четверти три. Рановато я сегодня. Сама себя обогнала. Красотка.
На детской площадке жалобно скрипят качели. Вжик-вжик. Подхожу, ставлю сумку на землю. Ничего, нейлон не промокает. Присаживаюсь. Качели на миг замолкают, словно обдумывая, что дальше, и как только я отталкиваюсь ногой от земли, скрипят с удвоенной силой.
Все как обычно, исключая некоторые детали. Все как в прошлый, позапрошлый раз. Вот так-то.
А помнишь? Лет семь назад? Нашу старенькую дачу. То, как ты впервые появился в доме…
***
Ты заканчивал институт, дипломным руководителем был мой отец. Близилась защита, и папа, найдя несколько серьезных ошибок в твоем научном проекте, разрешил тебе приехать – забрать чистовик и доработать.
Мне было семнадцать. Недавно отгремел выпускной, и теперь я слонялась по даче с очень взрослым, как мне казалось, лицом. Родители понимающе улыбались и молча переглядывались. Их девочка выбирала ВУЗ, куда поступит учиться. Конечно, папа мог помочь с поступлением, но я особо не горела желанием становится среднестатистическим инженером. Я вообще не хотела быть среднестатистической. День и ночь я обдумывала план. Я мечтала стать известной, пусть не певицей-актрисой, но хотя бы телеведущей. Я стремилась в столицу. И боялась признаться в своих мечтах родителям. Ведь они не для того растили дочку, чтобы она разменивала жизнь на монетки. Мама и папа уйму сил вложили в мое воспитание. Стена из «нельзя» и «вложили» не отпускала, пружинила, отбрасывала меня назад.
В конце июня папа договорился о досрочной сдаче вступительных экзаменов на факультет прикладной экономики. Я сдала на две пятерки и четверку. Папа был счастлив – дочь, считай, поступила. Мама рассказала эту новость всем ближайшим соседкам, наготовила праздничных угощений. И вот, когда вся наша семья, включая троюродных тетушек и дядюшек сидела на веранде, уплетая хозяйские яства и периодически поднимая бокалы за умную «деточку», появился ты. Папа, слегка подвыпивший, пригласил тебя к столу, разделить, так сказать радость. Ты усмехнулся, но сел на предложенный стул напротив меня. Выпив предложенную стопку, улыбнулся и посмотрел в мою сторону.
Земля поплыла под ногами, голоса стихли. Боже, я потеряла рассудок. В голове застучали тысячи молоточков: он, это он, тот, о ком я мечтала.
Не помню, чем закончился праздник. Совершенно забыла, оставался ли ты до конца, или убежал через пять минут. Ничего не могу вспомнить. С ума сошла. Сбрендила.
Наступило утро, я поехала в городскую квартиру за какими-то бумагами отца. Утро выдалось жарким. Поэтому обратно на дачу ехать не прельщало. Я решила дождаться вечера. Забралась на диван и просидела большое количество времени, тупо уставившись в стену. Думала о тебе. О том какой ты, есть ли у тебя девушка. Понравилась ли я тебе. О, я многое о тебе успела передумать, нафантазировать. Из сложного мыслительного процесса меня вырвал телефонный звонок.
- Алло, - шепотом сказала я.
- Это квартира Разумовских?
- Да, а кто это? – пролепетала я.
- Я сейчас объясню, - усмехнулся ты. – Понимаете, вчера я познакомился с божественной девушкой. Посмотрел на нее и сразу влюбился, а сегодня себе места не нахожу, так хочу ее видеть.
Руки предательски дрожали, лицо горело, я боялась поверить, что ты позвонил сам.
- Так что? Девушка, давайте встретимся. Как вы на это смотрите?
- Да, то есть, нет. То есть… мне через… – Взгляд на часы, - через четверть часа обратно на дачу уезжать. Так что… я не знаю.
Я что-то такое лепетала и жутко боялась, что ты звонишь просто пошутить над дочкой профессора.
На том конце провода молчали, потом кинули:
- Я уже подхожу к вашему дому, если вы поторопитесь собраться, у нас будет десять минут, а потом я вас провожу до станции.
Ты проводил меня до самой дачи. Папенька как-то странно на тебя глянул, но промолчал. Ты стал бывать у нас почти каждый день. Мы вместе бродили по округе. Купались в маленькой речушке. Собирали малину в рощице за поселком. И говорили, очень много говорили. Впрочем, говорил больше ты. Ты рассказывал о прелестях чужеземных стран, о романтике джунглей в Южной Америке. Я спрашивала: «Ты что, был там?» Ты отвечал: «Нет, но очень хочу побывать». Время шло. Ты закончил университет, получил диплом. И «вместо того, чтоб искать работу», как говаривала моя мама, ты был со мною рядом.
Наступил август. Совсем скоро для меня должна была начаться новая, студенческая жизнь. Мама настойчиво звала меня в город, чтобы купить все необходимое для учебы. Я затягивала с поездкой. И однажды призналась тебе, что совсем другого хочу от жизни, не того, что мне пытаются навязать родители. Я призналась тебе, что боюсь. Боюсь остаться серой и незамеченной. Ты рассмеялся.
- Девочка моя, - сказал ты. – Если чего-то очень не хочется, значит этого делать не следует, значит не твое.
- Но что же тогда? – Я покраснела и была готова разреветься.
- Борись за свою мечту, блин!
В тот вечер ты заставил меня задуматься. Через пару дней я спросила, не хотел бы ты вместе со мной поехать в столицу. Ты рассмеялся и сказал:
- Я знал, что не ошибся в тебе! Знал. Родители отпускают?
- Нет. - Я потупилась. - Я боюсь им говорить, папа разболеется. У него с сердцем нелады.
- Ну тогда поступим так... – Ты прохаживался по веранде, излагая свой гениальный план.
Я слушала, иногда кивала, иногда пыталась возразить. Но сама идея мне нравилась. Что-то было в задуманном тобой. Что-то, от чего веяло духом приключений.
- Ты согласна?
- Я подумаю.
Через неделю, в три утра, поезд увозил меня от прошлого. Вперед. В столицу. С тобой.
В сентябре ты ушел. Сказал, что не умеешь долго задерживаться на одном месте. Я на время перебралась к тетке, помирилась с родными, но домой не вернулась. А потом…
Ты говорил, что надо расставаться легко. Как только в отношениях проскальзывает фальшь, как только сердце перестает биться в унисон, как только рассветы в объятиях еще любимого, но уже чужого, не греют, надо рвать. Ты учил расставанию как ритуалу.
Но ты опередил меня. Может быть на день, может быть на час, но опередил.
Теперь я спешу, потому что боюсь опоздать. Потому, наверное, уходя, оставляю частичку своей души в записке на столе, в ласковом прощальном поцелуе, в щелчке входной двери.
Ты многому меня научил. Лишь одно я смогла усвоить сама. Каждый раз, уходя, я остаюсь преданной. Преданной тому, ради кого я покидаю что-то ставшее таким родным; тому, из-за кого я вновь и вновь режу себя по живому.
На часах три. Серебристый “Мерседес” ждет за поворотом. Прощальный цокот каблучков. Остановиться, обернуться, кивнуть третьему окну справа, свернуть, распахнуть переднюю дверцу авто.
- Ты пунктуален. - Чмок в щечку.
- Я стою здесь уже полчаса.
- Зачем?
- Боялся опоздать.
- Понятно. Закинь сумку в багажник… Постой, вот теперь ставь.
Сажусь в машину, закрываю глаза, я устала.
- А это кто?
- Это, - нарочито небрежный взгляд на фото. – Это напоминалка из прошлого.
Взгляд на любимого:
- Поехали, на самолет опоздаем.
- Поехали
Машина плавно трогается с места. Уже через минуту ночь растворяет силуэты прошлого. Впереди неизвестность в свете фар, рядом любимый мужчина, и твое фото на экранчике сотового телефона.
Звучи!
" Прощальных белых поцелуев
След во мне.
Ты не вернёшься.
Меня рисуют мелом
На стене.
Ты не вернёшься.
И пролетают чёрные леса,
Успеть прикрыть бы спину.
Я рада - ты живой пока.
Я удержусь - я не покину.
Звучи." Д. Арбенина
Когда-нибудь, я знаю, мы с тобой все-таки расстанемся.
Все будет тихо, мирно, только чик – и мы свободны. Свободны друг от друга, от нелепых обязательств, навязанных друг дружке, свободны. Раз и навсегда.
И пройдет сотня лет, прежде чем мы снова встретимся. Не знаю как, но чудо случится. И наша встреча – случайная, и наше чувство – печальное. Обид не будет, радость сотрется. Память оживет.
Мы сядем с тобой на наше любимое старенькое кресло, которое я, обещаю, сохраню. Мы сядем как в далекие дни – еле, еле помещаясь рядышком. Ты зачем-то вспомнишь то, другое кресло, наше с тобой любимое первое кресло. Ты улыбнешься старым шрамам этого кресла. Мы станем вспоминать.
И пронесется перед глазами так много счастливых и не очень картинок. Что-то забудется и отзовется легкими штрихами, что-то вспомнится, как вчера, до самой мелкой мелочи… Мы станем смеяться и грустить, перебирая старые фото. Вот ты и я на нашей почти первой сходке чата, в котором мы познакомились, вот мы же, но уже у меня дома на импровизированном сватовстве… а вот, помнишь, как тогда было здорово? – мы празднуем твой двадцать второй день рождения. Помнишь, как мы вдесятером вывалились на полутораметровый балкончик. Ты прав, здорово было. Молодость, блин.
Мы не станем вспоминать ошибки и обиды, перебирая в голове все мелочи и мелочишки. Мы забудем про предательства и огорчения.
А помнишь, сын? Помнишь? Было так страшно держать этот вопящий комочек в руках. Помнишь? Ну конечно, помнишь… Сынуля нас всегда примирял. Был нашей отдушиной. Нашей семьей. А теперь он далеко. Вырос. У нас уже внуки.
Я знаю, о чем ты подумаешь, потому что я подумаю о том же…
Я понимаю, что когда-нибудь мы расстанемся. Мне не удержать тебя рядом одной своей любовью. Мне не набраться всепрощения, а ты никогда не сможешь пойти на уступки. Мы расстанемся, но пройдет много лет…
И ты скажешь: «Родная моя, ты ничуть не изменилась. А может… отмотаем пленку, поставим на рестарт? Мы же такие! Самые родные люди!»
Сотрутся годы, дни, часы, минуты, и мы снова, как в далекое первое свидание поцелуемся, словно от этого поцелуя будет зависеть вся последующая длинная, счастливая жизнь…
Сентиментальное агония ...