Вера Павлова
отобрала "Избранное" (самый сок, я считаю)
***
Из всех исполнений, которые слышала,
ближе всего к авторскому замыслу —
глубже, тоньше, стройней, продуманней —
твое исполнение
моего имени.
***
Так полно
чувствую твою плоть
во мне,
что вовсе
не чувствую твою плоть
на мне.
Или ты весь
во мне,
вещь-во-мне?
Или ты весь
вовне
и кажешься мне?
***
Яблоки ем от Я
до И — и кожу, и кости,
и битый гнилой бочок,
и волосатую попку.
Жизнь, съешь меня так же —
не оставляй огрызка!
* * *
Трогающему грудь:
Знаешь, какою она была?
Обнимающему за талию:
Знаешь, какою она была?
Ложащемуся сверху:
Знаешь, какою она была?
Берущему:
Знаешь,с какими
Я
была?
* * *
Чело от волос до век,
до нижних: се человек.
А ниже, от век до плеч,
им овладевает речь.
А ниже, от плеч до пупка,
им овладевает тоска.
А там, от пупка до колен, —
томление, глина, тлен,
конец и начало всего...
А ниже нет ничего.
* * *
прикосновение чем легче тем нежнее
наинежнейшее не задевает кожи
но продолжает быть прикосновеньем
но воплощает нежность в чистом виде
предвозвещая: кожа глиной станет
а нежность станет теплотой и светом
так нежность плоть к бесплотности готовит
и учит о бессмертии молиться
* * *
Слово, слово, что там, в начале?
Раскладушка, на которой меня зачали
по пьяни, по неопытности, по распределенью,
пом любви, по кайфу, по моему хотенью...
* * *
Тонула. За соломинку
в глазу чужом
хваталась — утешение
тонуть вдвоем.
А если бы заметила
бревно в своем,
тогда бы оба выплыли
верхом на нем.
***
Твое присутствие во мне меня-
ет все вовне и все во мне меняет,
и мнится: манит соловей меня,
и тополя меня осеменяют,
и облака - не облака, - дымы
от тех костров, где прошлое сгорело
и, выгорев дотла, осталось цело,
и эти двое на скамейке - мы.
***
А может быть, биенье наших тел
рождает звук, который нам не слышен,
но слышен там, на облаках и выше,
но слышен тем, кому уже не слышен
обычный звук... А может, Он хотел
проверить нас на слух: целы? без трещин?
А может быть, Он бьет мужчин о женщин
для этого?
***
Плачу тебе в пупок.
Знаешь, стихи врут:
слезы, они не приток
Леты, они - пруд
и никуда не впадут.
Ивы, кувшинки… Итог:
все останется тут.
Вот, полный пупок.
***
Погаси, мой свет,
cвет. Иди сюда.
Чем кромешней нет,
тем нежнее да.
Я сказала ты,
как из-за плеча
вечной темноты,
вечного молча.
Нежность, нелегко
дался твой урок:
не предсмертность - по-
смертность лучших строк.
***
январским белым днем
как здорово родной
отшельничать вдвоем
в раковине ушной
о шепот голос без
почерка без примет
мороз-головорез
здесь потеряет след
до ночи шу-шу-шу
назло календарю
то что сейчас скажу
замертво повторю
***
Два кольца. Два конца.
Утро в двуспальном гробе.
Без обручального кольца
мерзнут руки. Обе.
Вольно, ангельский конвой!
Вечный покой покинут.
Без венца над головой
ноги под утро стынут.
***
Нет, нет, не ревность — благодарность.
Под сенью тысячи гостиниц
мне столько нежности досталось,
наследнице твоих любимиц.
Но сколько, добрый мой заступник,
стоптано слов, сношено кожи,
чтобы открылось: путь и спутник —
одно и то же.
***
Перед дальней дорогой
приляжем, старина!..
Первых любовей много,
последняя — одна.
Продлись, помедли, лето —
исправительный срок
услады напоследок,
ласки через порог...
***
Вот он, мой первый мужчина,
растерянный, обнаженный,
сделанный богом из глины,
из глины необожженной.
Не бог мужчин обжигает —
мужчин обжигают жены,
а бог, он женам мешает —
мужчина необожженный
угодней богу. Но жены
огонь в печи разжигают,
суют мужчин обнаженных
в печь, и дотла обжигают.
***
Торчащее обтесать.
Сквозящее углубить.
Талант, не мешай писать.
Любовь, не мешай любить.
***
Я на разлуки не сетую. Разве в разлуках дело? Выйдешь за сигаретами, вернешься - а я постарела. Боже, какая жалкая, тягостная пантомима! Щелкнешь во тьме зажигалкою, закуришь - и я не любима.